По оценкам М.Гимбутас и иных ученых, незначительные на первый взгляд кочевые группы, скитающихся по "периферии" в поисках пастбищ, не сразу проявили себя. Более тысячелетия они, вероятнее всего, обитали на малопригодных, холодных территориях как бы на краю земли, в то время как первые земледельческие цивилизации распространялись по берегам водоемов на плодородных землях. Этим счастливцам, наслаждавшимся ранним расцветом эволюции, мир и благополучие наверняка казались единственно возможной формой существования, а кочевники - не более чем периферийным новшеством. Кочевникам всегда нужен был простор.
К пятому тысячелетию до н. э. или около семи тысяч лет назад, археологи находят свидетельства того, что историк Меллаарт называл схемой крушения древних культур неолита на Ближнем Востоке. Археологические останки ясно указывают на напряженность, возникшую к этому времени на многих территориях. Существуют свидетельства вторжений, природных катастроф, повлекших за собой обширные разрушения. Во многих районах почти исчезают традиции знаменитой гончарной росписи. Постепенно наступает время спада и застоя. Наконец, в этот период растущего хаоса развитие цивилизации как бы и вовсе останавливается. А, как отметил тот же Меллаарт, до появления шумерской и египетской цивилизаций оставалось еще две тысячи лет.
В Древней Европе физическое и культурное разрушение обществ неолита, поклоняющихся Богине, начинается именно в пятом тысячелетии до н. э. во времена Первой Курганской волны, по выражению Гимбутас. "Благодаря датировке радиоуглеродным методом, сейчас можно проследить несколько миграций степных скотоводов или "курганского" народа, которые пронеслись по доисторической Европе", - суммировала данные Гимбутас. Эти повторяющиеся нашествия и последующие культурные шоки, а также перемещения населения были сосредоточены в трех больших потоках: первая волна-4300-4200 годы до н. э., вторая волна - 3400-3200 и третья волна - 3000-2800 годы до н. э. (даты выверены дендрохронологическим методом). Еще одна волна имеет акцент в 2500-2300 годах. И совпадает с выходом скифских князей Словена и Руса к озеру Мойско (Ильменю). Первая же и вторая волна активности кочевников в Евразии совпадает с условной датой достижения скифами господства в Европе и Азии за 2800 лет до основания Рима, т.е. около 3553 года до нашей эры.
На этом можно научные доказательства вероятности 5555-летия господства скифов в Европе и Азии или 4400-летия Великого Словенска (предшественника Новгорода) и Русы прекратить. Остальные подробности можно выявлять в цитированных книгах. "Курганцы" принадлежали к племенам, которые ученые называют индоевропейскими, или арийскими, и которые Ницше, а затем Гитлер провозгласили единственной истинно европейской нацией. Ныне генетики доказывают большую сложность геноэтнических процессов, где не очень приятное для себя мог бы обнаружить и Гитлер. В действительности, по археологическим данным, они не были европейцами по происхождению, так как пришли с северо-востока Евразии. Не были они и индийцами, до арийского вторжения в Индии жил другой народ, дравиды.
Однако термин "индоевропейцы" остался. Он относится к длинной череде вторжений кочевников с севера континента. Возглавляемые сильными жрецами и воинами, они принесли с собой мужских богов войны и гор. Арийцы в Индии, хетты и миттанийцы в Месопотамии, лувийцы в Анатолии, курганцы (древние скифы) в восточной Европе, ахейцы и позднее дорийцы в Греции постепенно насаждали свою идеологию и стиль жизни на завоеванных территориях.
Были вторжения и других кочевников. Наиболее известен семитский народ, который ныне называют еврейским, пришедший из южных пустынь и вторгшийся в Ханаан (позднее названный Палестиной по имени филистимлян, одного из проживавших на этой территории народов; средневековых русских тоже называли ханаанцами). Нравственные принципы, которые связываются с иудаизмом и с христианством, и акцент на стремлении к миру, делаемый во многих современных церквах и синагогах, как-то заслонили от нас то обстоятельство, что первоначально древние семиты были воинственным народом, предводительствуемым кастой воинов-жрецов (левитское племя Моисея, Аарона и Йешуа). Как и индоевропейцы, они тоже принесли с собой жестокого и злого бога войны и гор (Иегову, или Яхве). И постепенно, как подтверждает Библия, тоже насаждали свою идеологию и стиль жизни на захваченных территориях и среди покоренных народов. Это поразительное сходство между индоевропейцами и древними евреями привело к заключению, что у них могут быть некие общие истоки или, по крайней мере, какие-то элементы культурного проникания. Но важны даже не эти ненайденные кровные или культурные связи. Важно то, что определенно объединяет эти народы: структура общественной системы и идеологии. У них было две общих черты: первая - общественная система, в которой мужское господство, мужское насилие и иерархическое и авторитарное строение общества были нормой, и вторая - в отличие от обществ, заложивших основу западной цивилизации, типичным способом получения материальных богатств здесь было развитие не технологий производства, а все более эффективных технологий разрушения.
Новые методы датирования, неизвестные во времена Энгельса, позволяют установить, что металлургия впервые появляется в Европе в шестом тысячелетии до н. э. у народов, живших между Карпатами и Динарским нагорьем. Первыми из найденных металлических предметов были ювелирные украшения, статуэтки и предметы культа. К пятому - началу четвертого тысячелетия до н. э. медь широко используется для производства топоров, мотыг, гарпунов, игл, шил... Но, как отмечала Гимбутас, медные топоры Древней Европы "были орудиями для обработки дерева, а не боевыми топориками или символами божественной силы, как в индоевропейских культурах".
Таким образом, археологические свидетельства подтверждают заключение, что не металлы сами по себе, но скорее их использование в развитии все более эффективных средств уничтожения сыграли роковую роль в том, что Энгельс назвал "мировое историческое поражение женского пола". Мужское господство не стало нормой в доисторические времена на Западе, как полагал Энгельс, когда охотники-собиратели начинают приручать и разводить животных (другими словами, когда животноводство становится их основным занятием). Скорее, это случилось гораздо позднее, во время тысячелетних вторжений кочевых орд на более плодородные земли, где основным занятием было земледелие. Как мы убедились, земледельцы европейского неолита не имели особой нужды в производстве оружия. Зато ее имели воинственные орды, которые вторгались сюда с засушливых северных земель и из южных пустынь. Так, роковым образом металлы и сыграли свою смертоносную роль в истории: не как общее техническое достижение, но как орудие убийства, захвата и порабощения. Гимбутас удалось реконструировать этот процесс в Древней Европе. Она начинает с констатации, что в регионах, откуда пришли кочевники, в сухих степях северного Причерноморья не было меди. "Это приводит к гипотезе, - писала она, - что курганские степные всадники знали о технике обработки металлов, которая существовала в пятом-четвертом тысячелетии до н. э. южнее Кавказских гор. Возможно, уже к середине четвертого тысячелетия до н. э. они научились этому у закавказцев и вскоре уже эксплуатировали рудники Кавказа". Или точнее, вскоре они ковали смертоносное оружие. И явно господствовали хотя бы в части Азии, если бывали южнее Кавказа, не говоря уже об Урале и Сибири.
Выводы Гимбутас основаны на обширных раскопках, проведенных после второй мировой войны, а также на новых техниках датирования. Они указывают на то, что переход от Медного к Бронзовому веку (когда впервые появились медно-мышьяковый и медно-оловянный сплавы) произошел в период между 8500 и 2500 годами до н. э. Это значительно раньше даты 2000 лет до н. э., которая традиционно приводилась раньше. Более того, быстрое распространение обработки бронзы по европейскому континенту связано с массовыми вторжениями из северных степей крайне подвижных, воинственных скотоводческих народов, с мужским господством и иерархией, которые Гимбутас называла курганцами. "Появление бронзового оружия - кинжалов и алебард наряду с тонкими и острыми топориками из бронзы, шлемов и боевых топориков из полудрагоценных камней и кремневых наконечников - связано с путями рассеивания курганского народа", - писала Гимбутас.
Нет сомнений в том, что с самого начала военные действия были существенным инструментом в замещении модели партнерства моделью господства. А война и другие формы социального насилия продолжали играть центральную роль в отклонении нашей культурной эволюции от направления партнерства в сторону господства. Смена модели партнерства моделью господства в общественной системе происходила постепенно. Однако события, подтолкнувшие эти изменения, были относительно внезапными и в то время непредсказуемыми. То, о чем говорят нам археологические документы, удивительно созвучно новому научному учению о непредсказуемых изменениях - или о том, как равновесие или примерное равновесие стабильной системы могут относительно быстро перейти в далекое от равновесия, или хаотичное, состояние. Еще более замечательно то, как это радикальное изменение в нашей культурной эволюции в определенных аспектах соответствует нелинейной эволюционной модели "прерывистого равновесия", предложенной Элдриджем и Гоулдом, с появлением "периферийных изолированных" в критических "точках разветвления (бифуркации)" 19.
"Периферийные изолированные", появившиеся теперь буквально с окраин Земли (голые степи севера и безводные пустыни юга) не были другим человеческим видом. Однако, прервав длительное ровное развитие, направляемое партнерской моделью общества они принесли с собой совершенно иную систему общественного строя. В ее основе лежало возвеличивание силы, скорей отбирающей, нежели дающей жизнь. Это была сила, чьим символом стал "мужской" Клинок, которому, как свидетельствуют раннекурганские пещерные рисунки, буквально поклонялись индоевропейцы. Ибо в их обществе господства, управляемом богами - и мужчинами-воителями, это была высшая сила.
С появлением на доисторическом горизонте этих захватчиков - а не потому, что, как иногда говорят, мужчины постепенно обнаружили свою немалую роль в продолжении рода, - Богиня и женщина были снижены до положения жены или наложницы. Постепенно мужское господство, военные действия и порабощение женщин и более мягких, более "женственных" мужчин стало нормой. В следующем отрывке из работы Гимбутас коротко характеризуются глубокие различия, что существовали между этими двумя общественными системами, и то, как круто менялись нормы жизни под воздействием "периферийных изолированных" - в данном случае - "периферийных захватчиков".
"Древнеевропейская и курганская культуры прямо противоположны. Европейцы, занимавшиеся в основном земледелием, жили оседло в больших, хорошо обустроенных городах. Отсутствие фортификационных сооружений и оружия говорит о мирном характере этой эгалитарной, возможно, матрилинейной и матрилокальной цивилизации. Курганская система состояла из патрилинейных, социально расслоенных общин, селившихся на время там, где пасся их скот. Два разных вида экономики: одна, основанная на земледелии, другая - на скотоводстве и пастушестве, - породили две противоположные идеологии. В центре древнеевропейской системы верований лежал земледельческий цикл: рождение - смерть - возрождение, воплощенный в женском образе, образе Матери-Прародительницы. Курганская идеология, как показывает сравнительная индоевропейская мифология, воспевала мужественных, доблестных богов-воинов, повелителей сверкающих и грозовых небес. В древнеевропейской образности оружие отсутствует; кинжал и боевой топорик - главные символы курганцев, которые, как и все известные в истории индоевропейцы славили смертоносную силу острого клинка".
"Оружие, очевидно, символизировало функции и могущество бога, - отмечала Гимбутас, - и почиталось как атрибут бога. Святость оружия хорошо прослеживается во всех индоевропейских религиях. Геродот указывает на то, что скифы приносили жертвы своему священному кинжалу, Акенакес (символу Ареса). Более ранние изображения вооруженных божеств в этом регионе неизвестны". Это прославление смертоносной силы острого клинка естественно для жизни, в которой организованное убийство других людей, разрушение и захват их имущества, подчинение и эксплуатация их личности было нормальным явлением. Судя по археологическим раскопкам, начало рабства тесно связано с этими вооруженными вторжениями.
Например, раскопки указывают на то, что в некоторых курганских лагерях большинство женщин было не курганского, но скорее древнеевропейского происхождения. Это может означать, что курганцы вырезали большинство местных мужчин и детей, но оставляли некоторых женщин, которых взяли себе как наложниц, жен или рабынь. Это, как свидетельствует Ветхий Завет, было обычным делом, когда несколькими тысячелетиями позже кочевые европейские племена вторглись в Ханаан. В библейской книге Чисел (31:32-35), например, читаем, что среди захваченных трофеев в битве против мадианитян добычи было мелкого скота, крупного скота, ослов (именно в таком порядке) и 32 тысячи девственниц, которые не знали мужского ложа.
Насильственное низведение женщин, а также их детей (и мальчиков, и девочек) до уровня собственности мужчины также подтверждается практикой курганских захоронений. Среди первых известных свидетельств "курганизации" - ряд могил, датирующихся иногда периодом до четвертого тысячелетия до н. э., другими словами, вскоре после первой волны курганских завоевателей, прокатившейся по Европе.
Это так называемые могилы вождей, характерные для индоевропейской иерархической социальной организации, где верхушкой общества была группа сильных воинов. В этих могилах - по словам Гимбутас, явно "чуждом культурном феномене", - наблюдаются заметные отличия в обрядах и атрибутах захоронения. В отличие от древнеевропейских эти могилы имеют разные размеры, а также различный состав того, что археологи называют "погребальными дарами" - содержимого гробницы, кроме покойного.