 |
|
|
|
Адрес редакции:
191186, Санкт-Петербург,
ул.Миллионная, д. 5,
СЗТУ, кафедра ВМКСиС. |
|
|
|
| ПУБЛИКАЦИИ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ |
|
|
|
| Наука за 5555-летие господства скифов в Европе и Азии |
|
Золин П.М., д.и.н., профессор
5. Женщины начинают и не сдаются
Итак, пишет Теннер, "женщина-собиратель", а не "мужчина-охотник", очевидно, играла наиболее существенную роль в эволюции человеческого вида. "Потомство матерей, достаточно умных, чтобы найти, собрать, приготовить пищу и накормить детей, имело больше шансов победить в естественном отборе, - замечает Теннер. - Среди этих выживших детей, у тех, кто более был в состоянии научиться тому, что умели матери, и пойти дальше, и у тех, кто, подобно своим матерям, был готов поделиться пищей, в свою очередь рождались дети, способные прожить достаточно долго, чтобы произвести потомство". "Вряд ли, - продолжает она, - орудия использовались для убийства животных, поскольку добыча была небольшой и беззащитной, и ее можно было поймать и убить голыми руками". Более того, "вполне вероятно, что именно женщины со своим потомством изобрели новую технику собирательства". Предпосылкой для этого являлись не только орудия, но и прямохождение, независимое использование рук и ног. Женщинам свободные руки нужны были и чтобы носить еду, и чтобы держать ребенка. Также весьма вероятно, что женщинам принадлежит такое важнейшее изобретение, как одомашнивание растений и животных, без чего. не развивалась бы наша цивилизация. На самом деле, хотя об этом почти не упоминается в учебниках и на лекциях, где мы изучаем историю "древнего человека", большинство ученых сегодня согласно, что так все и было. Они отмечают, что в собирательско-охотничьих общинах именно женщины, а не мужчины были заняты производством пищи. Таким образом, скорее всего именно женщина впервые бросила семена в землю и стала приручать диких животных, кормя их и ухаживая за ними, как за своими детьми. Антропологи также указывают, что в преимущественно садоводческих хозяйствах "развивающихся" племен и народов обработкой земли и по сей день занимаются в основном женщины.
Это предположение поддерживается в дальнейшем многими религиозными мифами, которые однозначно приписывают изобретение земледелия Богине, Например, в египетских источниках создательницей земледелия называют богиню Исиду. В Месопотамии богиня Нинлиль почитается как давшая людям знание о земледелии. И археологические находки, и мифы содержат многочисленные указания на связи Богини с земледелием. Так продолжалось долгое время, начиная с Чатал-Хююка, где в дар Богине приносилось зерно, до классической Греции, где подобные приношения совершались богиням Деметре и Гере. На основе широких исследований доисторических мифов ученые Робер Бриффо и Эрих Ньюманн сделали еще одно заключение: гончарное дело тоже изобрели женщины. Считавшееся некогда священным, связанным с культом Богини, это ремесло в основном ассоциировалось с женщинами. Ткачество и прядение в древнейших мифах также связывается с женщинами и женскими божествами, которые, как греческие Мойры, прядут нить человеческой судьбы.
В Египте и в Европе, а также на землях Плодородного Полумесяца сохранились свидетельства того, что с еще с очень древних времен именно женщины связывались со справедливостью, мудростью и разумом. Судите сами. Маат - египетская богиня справедливости. Даже после установления мужского господства египетская богиня Исида и греческая Деметра были все еще известны как давшие людям законы, средоточие мудрости и справедливости. Археологические раскопки ближневосточного города Нимруд, где почитали уже воинственную Иштар, показывают, что даже тогда женщины еще занимали должности судей. Из дохристианских легенд Ирландии мы узнаем, что кельты поклонялись Керридвен, богине разума и знания. Греческие Мойры, осуществляющие законы, и греческие Музы, вдохновляющие всякое творческое начинание, естественно, женщины. А средневековые христиане все еще видели Мудрость в женском образе Софии и чтили ее наравне с Мадонной.
Существует также множество свидетельств того, что духовность, и особенно духовное видение, характерное для мудрых провидцев, было когда-то связано с женщиной. Из археологических источников Месопотамии мы узнаем, что Иштар Вавилонская, продолжательница Инанны, была еще известна как Повелительница зрения, Та, Кто направляет оракулов, и Пророчица Куа. Вавилонские таблички повествуют о многочисленных пророчествах жриц храмов Иштар, некоторые из этих предсказаний оказали влияние на ход политических событий.
Даже письменность, временем изобретения которой традиционно считались 3200-е гг. до н. э.к а местом - Шумер, имеет, видимо, более раннее происхождение и тоже связана с женщиной. В шумерских табличках богиня Нисаба называется небесным писцом и изобретательницей глиняных табличек и искусства письма. В индийской мифологии автором алфавита считается богиня Сарасвати. Основываясь на результатах археологических раскопок Древней Европы, М. Гимбутас установила, что начатки схематического письма появились еще во времена неолита, и связаны эти опыты были не с "коммерческо-административными" нуждами, как в Шумере. Скорее первые случаи применения этого могущественнейшего средства коммуникации принадлежит к сфере духовного -это священные тексты, связанные с культом Богини.
Быть может, наиболее известные находки, подтверждающие эту теорию, сделаны на раскопках Винча, близ Белграда (Югославия). Как и некоторые другие, культура Винчи поначалу считалась гораздо более поздней, чем была на самом деле - столь сложно и изощренно было ее искусство. Профессор М. Вазик, проводивший здесь работы в 1908-1932 гг., сначала предложил, что это был центр эгейской цивилизации II тысячелетия до н. э. Потом он заключил, что поселение относится к еще более позднему периоду и, по всей видимости, является греческой колонией - его выводы, как отмечает Гимбутас, до сих пор приводятся в историях Балканских стран.
Эта точка зрения, распространившаяся до того, как были открыты новые методы датировки, радиоуглеродный и дендрохронологический, вполне соответствовала исторической концепции тех времен, согласно которой на Балканах в древнейшие времена не было развитых самостоятельных культур. Но с помощью радиоуглеродных исследований удалось установить, что культура Винчи относится к 5300-4000-м гг. до н. э. Эти данные, а также археологические свидетельства того, что верховным божеством пантеона была Богиня, однозначно относят Винчу к периоду цивилизации партнерства. В Винче найдены таблички, исписанные значками фигурки и керамическая посуда. Гимбутас сообщает, как эти находки наряду со "свидетельствами значительного оживления духовной жизни в целом" привели к возникновению теории, которая вполне вписывалась в старую концепцию, отрицавшую существование самобытных ранних культур на Балканах. Эта теория объявляла цивилизацию Винчи заимствованием из Анатолии или даже Месопотамии. Теперь, однако, установлено, что цивилизация эта - чисто балканская. Таким образом, если значки, выцарапанные на неолитических фигурках, табличках, посуде, отрытых в Винче и других древне-европейских поселениях, действительно представляют собой то, чем кажутся, -. зачаточную форму линейного шрифта - мы получим доказательство, что письмо изобретено гораздо раньше, чем принято считать, задолго до утверждения эры господства.
Этот вывод подтверждается и новыми находками. В 1980 г. профессор Гимбутас сообщала, что "в настоящее время известно более шестидесяти раскопок, где были найдены предметы с надписями... Большинство находится на территории Винчи и Тисы, а также в Каранове (центральная Болгария). Предметы с выгравированными или нарисованными знаками обнаружены также в Кукутени, Петрешти, Ленделе, Бутмире, Букке и др.". Эти находки означают, что "больше не приходится говорить о "письме Винчи" или табличках Тартарии, поскольку "оказывается, что письмо было универсальной чертой древнеевропейской цивилизации".
Более того, письмо, по всей видимости, произошло от ранней традиции использовать рисунок как визуальный способ передачи информации. По всей Древней Европе встречаются стилизованные фигурки Богини, покрытые символическими меандрами, V- и Х-образными знаками, спиралями, кружками и параллельными линиями. По предположению Гимбутас, эти значки представляли собой общепринятые и понятные всем средства обозначения основных мировоззренческих понятий того времени. Следующим шагом было возникновение начатков письма, идеограмм, в которых символические значки (существовавшие во времена палеолита и широко распространенные в неолите) видоизменились с помощью прямых и волнистых линий и точек.
Гимбутас, работающая над расшифровкой древне-европейского письма, полагает, что некоторые идеограммы постепенно приобрели фонетическое содержание. "V", - пишет она, - один из наиболее часто встречающихся знаков на фигурках и других культовых предметах. На мой взгляд, он несет фонетическую нагрузку, которая произошла от идеограммы. "М", - по-видимому, идеограмма воды, как и в древнеегипетском языке, - вероятно, обладала фонетической нагрузкой с древнейших времен, по крайней мере, с VI тысячелетия до н. э.. Изучая символы и знаки, появлявшиеся сначала на фигурках, а позднее во все большем количестве, - на керамических сосудах, печатях, дисках и бляхах, Гимбутас пыталась установить их значение по ассоциации. Она предположила, к примеру, что знак "V" может обозначать Богиню в облике птицы и что предметы, помеченные этим знаком, имеют отношение к соответствующему культу. Далее она отмечает, что, когда позднее знаки стали выстраиваться в ряды, повторяющиеся сцепления "V" (а также "М", "X" и "У"), возможно, означали клятвы, молитвы или посвящения даров Богине.
Гимбутас также отмечала "несомненное сходство древнеевропейских "букв" со знаками линейного письма А, кипрско-минойского и классического кипрского шрифтов. Это наводит на мысль о том, что линейное письмо А, древнейший и до сих пор не расшифрованный шрифт минойского Крита, произошел от сохранившегося неолитического знакового письма, а не был заимствован критянами (как до сих пор считалось) у народов Малой Азии и Египта, с которыми они вели торговлю.
Вся эта информация об утерянном прошлом неизбежно ведет к конфликту между старым и новым в нашем мышлении. Старый взгляд: в основе древнейших родственных (а затем и экономических) отношении - мужчины, охотящиеся и убивающие. Новый взгляд: начала общественной организации заложили матери и их дети, делящиеся друг с другом. Старая концепция рассматривала первобытные времена, как историю "мужчины - охотника - воина". Новое видение считает и мужчин, и женщин равноправными существами, использующими свои уникальные человеческие возможности для поддержания и приумножения жизни. Говоря о модели господства, необходимо помнить об очень важном различии между иерархиями господства и иерархиями осуществления. Термин иерархия господства относится к иерархиям, основанным на силе или на явной или скрытой угрозе силы, которые типичны для распределения людей по рангам в обществах, где господствуют мужчины. Эти иерархии весьма отличаются от иерархий того типа, который характерен для структур, где есть восхождение от низших к высшим уровням функционирования, например, восхождение от клеток к органам в живых организмах. Этот тип иерархий может быть назван термином иерархии осуществления, поскольку их целью является максимальное использование потенций организма. Напротив, как показывают исследования социологов и психологов, человеческие иерархии, основанные на силе или на угрозе силы, подавляют творческое начало в индивидууме.
Останки массовых человеческих жертв, обнаруженные в захоронениях Древнего Египта и Вавилона, относятся к более позднему времени и, судя по всему, являются вариациями на тему принесения в жертву жен, наложниц и/или слуг покойного, привнесенную в Европу и Индию индоевропейцами. Однако имеются некоторые археологические данные, которые вроде бы свидетельствуют о случаях ритуальных жертвоприношений в период неолита. См., например: Gimbutas. Goddesses and Gods of Old Europe... P. 74. Тем не менее большая часть таких данных взята из мифов, см., например: Frazer J. he Golden Bough. New York, 1922. Фрэзер был в девятнадцатом веке главным сторонником теории, что царей регулярно приносили в жертву в обществах, которые он называл матриархальными. Возможно, что ритуальные жертвоприношения действительно были регулярными, как полагал Фрэзер, но возможно, что они были чрезвычайной мерой, направленной на предотвращение надвигающейся катастрофы. Как указывалось выше, следы единственного обнаруженного минойского ритуального жертвоприношения показывают, что вторая возможность более вероятна. Как мы помним, жрец, приносивший в жертву юношу, был остановлен землетрясением, которое убило обоих, см.: Sakellarakis Y., Sakellarakis S. Drama of Death in a Minoan Temple // National Geographic. Vol. 159 (February 1981). P. 223-224: Это обстоятельство, а также тот факт, что никаких других свидетельств о практике ритуальных жертвоприношений у минойцев не было обнаружено, позволяют заключить, как пишет Джозеф Олсоп, что человеческие жертвы не были регулярным обычаем минойцев. Скорее можно сделать вывод, что у них, как и в случаях, относящихся к более поздним временам греческой классики, "это была отчаянная попытка предотвратить то, что должно было казаться концом света", см. Alsop J. A Historical Perspective // National Geographic. Vol. 159 (Febrnary 1981). P. 223-224. Однако мы точно знаем, что уже в пятом веке до н.э. древние греки периодически приносили в жертву pharmakas или "козла отпущения" (обычно осужденного преступника) в качестве акта ритуального очищения, см., например: Harrison. Prolegomena... Р. 102-105.
Мы ни в коем случае не хотим сказать, что древние христианские евангелия не являются андрократическими документами. Трудно определить, в какой степени это является результатом различных переводов, которым подвергались евангелия. Например, последний перевод, с коптского языка на английский, был осуществлен в рамках Проекта Коптской гностической библиотеки Института античности и христианства. Однако образы, которыми полон язык этих документов, ясно показывают, что они были написаны во времена, когда мужчины и мужская концепция божества уже доминировали. Тем не менее, также бесспорно, что одним из главных еретических моментов этих евангелий является то, что ряд из них содержит в себе мысли, оживлявшие доандрократическое понимание сил, управляющих вселенной, как имеющих женский облик, ссылки на созидательную силу и мудрость Матери, см., например: Gospel ,of Thomas. Р. 129; Gospel of Philip. P. 136-142; The Hypostasis of the Archons, The Sophia of Jesus Christ. P. 206; The Thunder Perfect Mind. P. 271; The Second Treatise of the Great Seth. P. 330. Может быть, самая кричащая ересь всех этих довольно разных евангелий (которые черпают идеи из разнообразных философских и религиозных традиций) - это сомнение в том, что иерархический порядок является божественным установлением. Даже помимо таких гиланических мотивов, как выражение божественной силы женским символом и упоминание Марии Магдалины как выделенной Иисусом среди его сподвижников наибольшей любовью и доверием, в них мы находим категорическое отрицание понятия о том, что гнозис, или знание, можно получить только через церковную иерархию - через пап, епископов, священник ков, - что стало и до сих пор является приметой т.н. ортодоксального христианства.
Далее можно узнать подробности у цитированных авторов. Но важно одно - завоевания "курганников" отмечены именно около 6 - 5 тысяч лет назад. Академик УкрАН Ю.А.Шилов, поясняя смысл курганов, отметил, что курганы - это не просто большие могилы. Это - символ нового мировозрения, возникшего в период начального "господства скифов в Европе и Азии". Да, курган - это искусственный холм высотой до 10-20 ( в нескольких случаях до 40) метров, сооруженный древними людьми над святынями и могилами. Но наиболее вероятно, по мнению историка, происхождение слова КУРГАН от шумерских созвучий КУР-АН и КУР-ГАЛЬ: "гора неба" и "гора великая" (славянское "курень" - главный дом). Таковы эпитеты бога-творца Энлиля, имя которого впервые зафиксировано в древнейшей ( XII-VIII-III тыс.д.н.э.) летописи, начертаной в пещерах Каменной Могилы (у города Мелитополя). Шилов допускает, что это святилище в естественном холме и послужило прообразом последующих курганов Евразии. Под Новгородом очень похожа на курган Бронницкая гора у Мсты (20 км. восточнее Новгорода на древних сухопутных путях; ныне у трассы Москва - Новгород - Санкт-Петербург). Курганный обряд впервые развит в Северном Причерноморье IV-II тыс.д.н.э. племенами араттов и ариев - оставивших после себя такие археологические культуры как Триполье (усатовский вариант), Средний Стог, ямную, катакомбную, срубную и другие. Условные названия трех последних культур происходят от основных конструкций подкурганных могил. Примерно до 1971г.археологи считали курганы земляными холмами с некоторыми деревянными и каменными конструкциями, символизирующими загробные жилища. Монография Ю.А.Шилова "Прародина Ариев" (Киев,1995) показала не только антропоморфную и астральную символику древнейших курганов, но и раскрыла их мифоритуалы - сопряженные с зарождением аратто-арийской (затем индо-арийской) Ригведы, учений о вселенских югах, йоге, бессмертии и перевоплощениях души и т.д. Важнейшие курганы араттов раскопаны археологами у села Усатово под Одессой, ариев - у г.Комсомольска под г.Кременчугом, киммерийцев - у с.Каиры под г.Каховкой, скифов у г.Никополя. В древнейших из них запечатлен образ зародыша мироздания Валы, охраняемого змием Вритрой, которого поражает герой Индра, поддерживаемый богом Вишну. Прослежено, что данный мифоритуал основан на архетипах зачатия и формирования эмбриона. Далее следует мифоритуал Матар-Притхиви или праматери Адити, основанный на архетипе рождения-возрождения. От этих аратто-арийских мифологем отпочковывается гиперборейско-греческая мифология битвы титанов Тартара с богами Олимпа, основанная на архетипе "туннеля бессмертия Моуди".
В последующих курганах киммерийцев, скифов, славян прослеживаются реминисценции и модификации этих же мифоритуалов и архетипов. У славян традиции аратто-арийских курганов наиболее явственны в Рахманском (Брахманском) великодне (пасхе) украинцев, а в Красной горке с ее почитанием Леля, проступает образ индоевропейского Энлиля Кургаля. Символика подробно прослежена в трудах академика Б.А. Рыбакова, посвященных язычеству.
В позднейших курганах печенегов, половцев, татар ( последний татарский курган у села Марьяновка Каховского района Херсонской области сооружен был в середине XIX в.) представлен культ прародительниц и предков, воплощавшихся в каменных изваяниях - "бабах". Эти изваяния окончательно подтверждали торжество культа Богоматери, древней Роды и Рожаны славян.
Вернемся к очень похожей на данные изображения Бронницкой горе. Бронницы (ныне Бронница) - село в 25 км к югу от Новгорода Великого. Название, очевидно, произошло от слова "броня", указывая на назначение этого селения или какие-либо военные события. Известно как перевоз через реку Мсты по дороге из Новгорода в глубь Руси. Этот перевоз был отдан грамотами Александра Навского, а затем Дмитрия Донского Антониеву монастырю, который брал пошлину со всех торговых и других проезжих людей, кроме "ратных" и тех, кто ехал по делам княжеской службы. Бронницы - форпост Новгорода. Мимо него проходили войска, и не раз здесь стояли лагерем пришлые рати. Впервые Бронницы упомянуты в Новгородской летописи под 1268 годом в связи с новгородским князем Ярославом Ярославичем. В 1386 году в Бронницах раскинул стан Дмитрий Донской, когда шел на Новгород. В 1477 году в Бронницах стоял передовой отряд Ивана III Васильевича. А в 1569 году, во время похода на Новгород, Иван Грозный останавливался в Бронницах и разорил село. Археологами в окрестностях села найдены предметы деятельности человека, относящиеся ко II тысячелетию до н.э. Для специалистов по неолиту-энеолиту Бронницкая гора фигурирует как Бронницкий могильник эпохи фатьяновской (раннеиндоевропейской) культуры (Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.:Наука, 1987. С. 61, 63). Исследователи на первое место в культуре ставят двинско-ильменскую группу памятников - по верховьям Западной Двины (античному Рудону-Эридану), по Ловати, берегам Ильменя, по Волхову и Мсте (эта водная система в античности, вероятнее всего, именовалась Хесин).
Выяснилось, что в каждой группе памятников есть свои специфические формы топоров и они довольно точно очерчивают тот или иной локальный вариант или хронологически разные группы . Например, для двинско-волховской группы характерны топоры с небольшими втулками и обушковые с короткой приподнятой лопастью; длиннообушковые и ромбически-усеченные, с узким обушком топоры характерны для московско-клязьминских памятников; коротколо-пастные топоры характеризуют окско-деснинские памятники и ранние памятники средневолжской группы.
Длиннолопастные топоры являются специфической формой в основном для верхневолжской группы фатьяновских памятников. Отдельные экземпляры топоров указанных форм встречаются и на территории соседних групп. Допускается, что они туда попали или при передвижениях фатьяновских племен, или путем обмена. Остальные типы и подтипы фатьяновских каменных сверленых топоров-молотков встречаются на всей территории распространения фатьяновской культуры и только в ряде мест выходят за пределы ее ареала, свидетельствуя или о контактах с соседями, или о проникновении отдельных мелких групп за пределы территории.
Характерно, что в степных культурах (ямной, катакомбной и срубной) фатьяновские формы топоров почти не встречаются и только отдельные общие типы бытуют в родственных культурах шнуровой керамики и боевых топоров.
Кремневые клиновидные топоры, так же как и каменные сверленые топоры, считаются одним из наиболее характерных орудий фатьяновцев. В окско-деснинской группе встречаются толстообушковые и широколезвийные топоры, в московско-клязьминской группе в ранних памятниках господствуют толстообушковые с прямоугольным сечением, а в поздних - тонкообушковые с линзовидным сечением. Для ранних памятников верхневолжской группы характерны среднеобушковые топоры с прямоугольным сечением, а для поздних - тонкообушковые с линзовидным сечением.
Кремневые ножи также различаются по группам. В окско-деснинской и московско-клязьминской группах господствуют широкие и длинные ножи на пластинах, часто обработанные отжимной (струйчатой) ретушью. Верхневолжская группа ранних памятников включает ретушированные ножи на пластинах, а на поздней стадии вместо ножей в погребения кладутся обломки пластинок без ретуши. Такая же картина наблюдается и в средневолжских памятниках.
Неодинаково для локальных групп и количественное соотношение металлических вещей. В памятниках окско-деснинской группы они до 1990 г. не обнаружены, а в московско-клязьминской единичные медные подвески встречены только в двух могильниках (Кузьминском и Истринском). Основная масса металлических изделий (орудий и украшений) найдена в верхневолжских и средневолжских фатьяновских памятниках, в основном в могильниках, относящихся к развитому и позднему этапу фатьяновской культуры.
Фатьяновские группы памятников имеют различия и в ориентировке могил и погребений. У всех фатьяновских групп доминирующим направлением могил является запад - восток и юго-запад - северо-восток. В московско-клязьминских и окско-деснинских могильниках преобладает западно-восточная ориентировка, а для верхневолжских основной ориентировкой является юго-запад - северо-восток. Некоторые отличия прослеживаются в расположении могил, в форме и глубине могил и в устройстве погребальных сооружений. В окско-деснинских и московско-клязьминских памятниках редко встречаются погребальные сооружения, а в верхневолжских и средневолжских памятниках они присутствуют во всех могилах и абсолютно идентичны по форме и деталям устройства.
Некоторые различия наблюдаются в расположении и количестве погребального инвентаря. В памятниках московско-клязьминской и окско-деснинской групп почти не встречаются шаровидные ("амфорного" типа) сосуды, число сосудов в погребениях небольшое, а в верхневолжских и средневолжских могильниках сосуды "амфорного" типа встречаются почти во всех могильниках и замечается резкое увеличение количества сосудов в могилах. Судя по костным остаткам ритуальной пищи, состав стада у локальных групп фатьяновских племен был различным. В составе стада у окско-деснинских и московско-клязьминских племен господствуют свинья и овца, а у верхневолжских и средневолжских племен встречаются все виды домашних животных (включая крупный рогатый скот) , а в поздних памятниках - лошадь.
Фатьяновскую культуру в целом нельзя рассматривать в статике, а следует выделить этапы их развития (Крайнев, 1972б). На основе анализа всех источников по фатьяновской культуре в Верхнем Поволжье намечены "следующие этапы ее развития: первый - Иваново-горский - XX-XVIII вв. до н. э. (около 40 веков назад; "наследников Словена и Руса"; второй - Никульцинский - XVIII-XVII вв. до н. э.; третий - Волосово-Даниловский - XVII-XVI вв. до н. э.; четвертый - Скомороховско-Бунъковский - XVI-XV вв. до н. э. Создание более подробной и твердой периодизации - все же дело будущего. Есть версии и о появлении фатьяновцев 42 - 44 века назад, именно в период выхода в округу озера Мойско (Ильменя) Словена и Руса.
Вопрос о происхождении фатьяновской культуры остается одним из очень сложных. Все исследователи сходятся во мнении о чужеродности фатьяновских племен в Волго-Окском междуречье. Однако вопрос о месте их происхождения породил множество противоречивых теорий. В 30-х годах господствовала автохтонная теория (Бадер, 1939; Третьяков П. Н., 1935; Равдоникас, 1947; Крайнев, 1941 и в какой-то степени Чайлд, 1952), но эта точка зрения была потом оставлена ее защитниками.
Одни ученые в споре об исходной территории видели ее на Кавказе (Городцов, 1914а, 1927; Спицын, 1903а; Трофимова, 1949; Кривцова-Гракова, 1947; Дамбский, 1955 и др.). И это работает на версию об исходе скифских князей Словена и Руса от Черного моря. Другие (по шаблону определения истоков свидерцев) видят исход фатьяновцев из Средней Европы (Kossina, 1928; Forssander, 1933; Tallgren, 1925, 1926; Ayrapaa, 1933; Meinander, 1954 и др.). Не русским же лапотникам такую развитую культуру отдавать.
Третьи склонны считать исходной территорией для всех культур боевых топоров и шнуровой керамики степное Причерноморье Восточной Европы (Glob, 1945; Sulimirski, 1933, 1956). Часть исследователей считает первоисточником этих культур ямно-катакомбные племена (Gim-butas, 1956; Sturms, 1937; Брюсов, 1961; Бадер, 1963; Артеменко, 1963а, б; Ozols, 1962 и др.); некоторые полагали, что исходной территорией для фатьяновских племен могла служить территория Среднего Днепра (Фосс, 1952; Герасимов, 1955; Моора, 1958 и др.). И это тоже в подтверждение правдоподобности легенды хотя бы по направлению миграции ранних индоевропейцев на север.
Д.А.Крайнов, один из ведущих специалистов, еще десяток лет назад констатировал, что анализ археологического, антропологического материала и других данных фатьяновской культуры заставляет нас не согласиться с участием степных культур Причерноморья (ямной, катакомбной и др.) в образовании культур с боевыми топорами и фатьяновской (Крайнов, 19726). "Это два разных этнических мира. Первый относится к культурам индоиранского этноса, а второй связан с северными индоевропейцами" (Эпоха бронзы лесной полосы… , С.74) . Но откуда в целом появились северные индоевропейцы, не из растаявшего же ледника ?! По всем основным версиям происхождения индоевропейцев - все-таки с юга. До сих пор доминирует версия, что происхождение фатьяновской культуры тесно связано с общим вопросом происхождения культур с боевыми топорами и шнуровой керамики. Фатьяновская культура предстает частью большой культурно-исторической общности так называемых "культур с боевыми топорами", относящихся к древним индоевропейцам, возможно, предкам славян, балтов и германцев. Эта общность распространялась на огромной территории от берегов Рейна до Прикамья и от Южной Швеции до Прикарпатья (там же). Но примерно из округи Прикарпатья (округи трипольской культуры) и ведет эпос скифских князей Словена и Руса на север. По этому направлению уводили мирное население и скот скифы, когда на Скифию Великую от Дуная в 512 г. до н.э. двинулись полчища Дария 1 (и затем с позором бежали).
Общие черты в материальной и духовной культуре, связывающие культуры боевых топоров, допускает предположение об их происхождении из одной исходной территории (Крайнов, 19726). Но почему же игнорировать аргументацию сторонников происхождения фатьяновцев (или существенной части их) на юге.
Слишком категорично - исходной территорией фатьяновцев не могли быть ни крайний запад (Северная и Средняя Европа), ни крайний восток (Средняя Волга), ни причерноморские степи. Якобы исходной могла быть только территория, лежащая в середине области распространения культур с боевыми топорами, т. е. область между Днепром и Вислой-Одером (Белоруссия, Украина за Средним Днепром, Прикарпатье, Польша, Литва, Калининградская область и часть Латвии), где и сосредоточены все древние компоненты этих культур. Отсюда и произошло расселение их на запад и восток - к Дании и Приуралью.
Они заняли Среднюю Германию, Южную Швецию ("путь Одина"), Польшу, часть Чехословакии, Прибалтику, юго-западную Финляндию, Подолию и Волынь, Белоруссию, Средний и Верхний Днепр, Верхнюю и Среднюю Волгу и другие прилегающие места (понятно - и Приильменье). Допускают, что в некоторых регионах близкие фатьяновской культуры возникали на местной основе, но под влиянием культур шнуровой керамики. Все эти племена были скотоводами и земледельцами - носителями производящих форм хозяйства. И по резким различиям в культурах боевых топоров, разместившихся на огромном пространстве, можно предполагать сложный и длительный процесс их развития, в котором могли принимать участие как местные, так и пришлые элементы. Легенда о Словене и Русе подчеркивает активность пришедшего в Приильменье и к горам Рипам населения.
Д.А.Крайнов, по сути, приближает появление культур боевых топоров ко временам Словена и Руса - второй половины Ш тыс. до н.э. По его мнению, в основе движения племен культур с боевыми топорами лежат глубокие причины, которые следует искать: 1) в изменении физико-географических условий суббореального периода, происходившем в Южной Прибалтике (а в округе Черного моря изменений не было ?!) в конце III - начале II тыс. до н. э.; 2) в специфике развития лесного скотоводства и земледелия; 3) в нехватке удобных мест для поселений (вот эту причину и подчеркивает сказание о Словене и Русе) и 4) в давлении соседних племен на исходную территорию (ямно-катакомбных, трипольских, волыно-мегалитических и пр.). Последняя причина тоже касается родичей Словена и Руса.
Трансгрессия Литоринового моря, происходившая на грани III-II тыс. до н. э., привела к резкому повышению воды в Немане, Висле и других реках Южной Прибалтики. Это вызывало сокращение пригодной площади для поселений и пастбищ и поиски новых мест. В поймах рек и приозерных низинах сохранились участки широколиственных лесов ( с вязамии-Ильмами, символами плодородия). Даже сейчас около фатьяновских могильников в Ярославской и Ивановской обл. сохранились реликтовые останцы широколиственных пород леса (дуб, вяз. липа, лешина и др.). Есть они и в округе Ильменя, Бронницкой горы. Заготовка кормов для скота в виде веников, молодых побегов, коры и пр. и, возможно, развитие подсечно-огневого земледелия неизбежно приводили к уничтожению леса и сокращению пригодных площадей для пастбищ и как следствие - к новым переселениям. На основании археологических и антропологических данных устанавливаются генетические связи фатьяновской культуры с такими культурами боевых топоров, как среднеднепровская, прибалтийская и польская культуры шнуровой керамики и боевых топоров.
По данным археологов, область по Десне и Верхней Оке была территорией дальнейшего формирования сурско-свияжских и потом средневолжских племен, прародиной которых могло быть более Южное Поднепровье и Прикарпатье. Двинско-ильменские племена однозначно связаны с Восточной Латвией и Белоруссией, хотя в истоке движения скифских князей Словена и Руса все же Причернолморье. Но так как они 14 лет искали новые земли для заселения, проход по землям Белоруссии (вдоль Днепра) вполне вероятен. Доказано, что передвижения фатьяновских племен проходили по рекам Западной Двине, Днепру, Припяти, Десне, Оке, Мокше, Волге, Ловати, Мсте, Москва-реке, Клязьме, Суре, Свияге и их бесчисленным притокам. Только в поймах рек в первое время и можно было вести скотоводческое хозяйство. Эти пути продвижения подтверждаются находками боевых топоров и других вещей фатьяновской культуры в долинах этих рек, включая и Мсту у Бронниц.
В процессе расселения фатьяновские племена смешивались с местными племенами и между собой, что доказывается смешанными комплексами в отдельных могильниках и метисным антропологическим типом погребенных, а также гибридной керамикой в поздне-волосовских (до-фатьяновского населения края) слоях стоянок и пр.
Д.А.Крайнов согласен, что определение места племен фатьяновской культуры в этногенезе народов Восточной Европы может быть решено только комплексными исследованиями археологов, антропологов, лингвистов и историков. Изучение стратиграфии и культурных остатков многослойных поселений Волго-Окского междуречья, Восточной Прибалтики и Верхнего Поднепровья указывает на общую закономерность в развитии и смене культур, начиная с мезолита (а это свидерцы, прежде всего) и кончая историческими сведениями о расселении славянских, балтских и финских племен. Отчасти справедлив вывод, что эта общая закономерность в истории указанных регионов не может быть случайным явлением, а, вероятно, свидетельствует об одинаковой и одновременной смене близких этнических групп населения (древних северных индоевропеоидов, прото-балтов, протославян, протофиннов) и появлении здесь исторически установленных балтов, финнов и славян. Но упоминания летописной послеледниковой "Руси, чюди и всих языцей" археологи все же избегают, хотя - по сути - эту полиэтничную общность обосновывают.
Большинство ученых признает, что фатьяновская культура входила в большую историко-культурную общность культур с боевыми топорами и культур шнуровой керамики. И, очевидно, эта общность относится к индоевропейской семье народов, а некоторые исследователи видят в ней неразделенную протобалто-славяно-германскую общность (Георгиев, 1958; Брюсов, 1961). Археологические данные свидетельствуют об особой близости фатьяновской, среднеднепровской, висло-неманской культур и прибалтийской культуры ладьевидных топоров (Крайнов, 19726; Артеменко, 1978; Моора, 1956, 1958 и др.). Это объясняется не только их связями, но и антропологическим родством этих племен. Р. Я. Денисова на основе детального изучения черепов из погребений фатьяновской, висло-неманской и прибалтийской культур боевых топоров доказала несомненное сходство и родство их антропологического типа. Европеоидный долихокранный тип людей этих культур очень близок и свидетельствует об их генетическом родстве (Денисова, 1975, 1980). Есть предположения и о близости к ним черепов из погребений среднеднепровской культуры (Марк, 1956, с. 170-238). Очевидно, указанные культуры представляют собой родственный круг племен, формирование которых происходило на общей основе. На основе археологических и антропологических данных исходной территорией для них устанавливается территория между Днепром и Вислой-Одером (Крайнов, 19726). На территории междуречья Днепра и Вислы встречаются и долихокранный тип северных европеоидов (фатьяновский), и долихокранный средиземноморский антропологический тип. О последнем бы и стоило говорить подробнее, так как он подтверждает миграционное направление, отмечаемое легендой о Словене и Русе.
Р. Я. Денисова на основе изучения антропологических материалов из погребений культур указанной территории от мезолита и до современности пришла к выводу, что носители висло-неманской культуры и прибалтийской культуры боевых топоров являются древними балтами, а фатьяновцы - восточной ветвью протобалтов (Денисова, 1975, 1980). В этом тезисе - тоже крайность. Безусловно, пращуры балтов - как ранние индоевропейцы - среди фатьяновцев были. Но эти фатьяновцы (ранние индоевропейцы) еще не были жестко расчленены на славян, германцев и балтов. Они являли ранне-скифское содружество народов.
Отождествление фатьяновцев с протобалтами является наиболее популярным.. Оно как бы поддерживается не только археологическими, антропологическими, но и лингвистическими данными._Например, Б. А. Серебренников, пересматривая вопрос о заимствованиях в финно-угорских языках балтских элементов, обнаружил в языках восточных финнов десятки слов балтского происхождения. Появление их в Волго-Окском междуречье лингвист отнес ко II тыс. до н. э. и связал их с расселением фатьяновских племен, с которыми финно-угры могли соприкасаться в это время (Серебренников, 1957). Данное положение поддержано X. А. Моором, который однозначно относил племена культуры ладьевидных топоров Прибалтики к прабалтам. Да и близкие им племена среднеднепровской и фатьяновской культур также считал прабалтскими. Свои положения X. А. Моора обосновывал археологическими, антропологическими и лингвистическими данными (Моора, 1956, 1958). О. Н. Бадер также относил племена "балановской" культуры к прабалтам (Бадер, 1963). И. И. Артеменко на основе детального изучения развития средне-днепровских племен пришел к выводу об их прабалт-ском этносе (Артеменко, 1978).
И все же Крайнов делает относительно неожиданный вывод: "Не только археологи, но и некоторые лингвисты видят прародину славян и балтов в междуречье Днепра и Вислы (Георгиев, 1958)" (Там же. С.75). Но стоило бы добавить сюда Гимбутас, Голомба и ряд других ученых. Упомянув славян, известный археолог как бы тут же об этом забывает. По его мнению, гидронимия также свидетельствует о том, что территория Принеманья (Хронуса древности), Верхнего Поднепровья (Борисфена времен Геродота), части западнодвинского бассейна (Рудона, Эридана Двины), верховьев Оки (Оковского леса летописей, округи гор Рип), а, возможно, и Верхней Волги (Ра в древности) была занята племенами балтской языковой группы (Седов, 1970). Позднеисторические материалы косвенно также подтверждают наши положения об исходной территории пра-балтов. Но во времена Тацита и Птолемея здесь было Свебское море, Венедский залив Сарматского океана. А от позднеантичных венедов устойчиво ведут славян и антов. Это земли и раннесредневековых кривичей. Для литовцев до сих пор Кривейя - Россия, кривс - русский. Чистого балтского, как чистого германского и славянского населения в Восточной Прибалтике, где условиях для проживания возникли всего десять тысяч лет назад, никогда не было. Здесь развивались поздненостратические общности, где общие корни северных германцев, балтов, славян, финнов, вероятно - и северных тюрков и семитов (правда, последние здесь проявляли себя небольшими семьями).
Фатьяновские племена расселились в основном на территории, занятой поздневолосовскими племенами с середины Ш тыс. до н.э., т.е. во времена выхода сюда Словена и Руса. О таком расселении свидетельствуют находки фатьяновской посуды, топоров и других вещей на неолитических стоянках в слоях с поздневолосовскими культурными остатками (Крайнов, 19726; Раушенбах, 1960). В связи с новыми открытиями в области неолита центра Русской равнины (Крайнов, Хотинский, 19776) и новой трактовкой вопроса происхождения волосовской культуры (Крайнов, 1981) "сейчас вряд ли можно утверждать бесспорно финно-угорский этнос волосовцев, как это мыслилось ранее (Бадер, 19726). Возможно, фатьяновцы попали частично в родственную среду потомков северных индоевропейцев (Крайнев, 1977в, 1981) и только в более позднее время были окружены враждебными племенами, о чем свидетельствуют могилы фатьяновских воинов, погребенных с боевыми топорами" (Эпоха бронзы лесной полосы…, С.75 - 76).
Это принципиальный и во многом, по нашим данным, справедливый вывод должен учитываться в освещении ранней истории Новгородской земли, включая и округу Поволховья (с Ладогой). Часть волосовцев могла быть финно-славянами, мезолитическим и неолитическим содружеством поздне-ностратических (или евразийских) народов. Обоснованный и продуманный вывод учеными сделан, а финно-угры в истоках истории Северо-Запада России все еще безраздельно доминируют.
Враждебные отношения с какими-то племенами, возможно, не волосовцами, а новыми пришельцами, по мнению специалистов, подтверждаются фактами разграбления и разрушения могил фатьяновцев на поздней стадии существования фатьяновской культуры (Волосово-Даниловский, Горицкий, Фатьяновский, Мытищинский и др.). Кроме того, о столкновениях свидетельствуют и коллективные погребения убитых фатьяновцев (Болшневский, Николо-Перевозский и другие могильники) и коллективные погребения убитых волосовцев (Гадзяцкая, Крайнов, 1965). М.П.Зимина исследовала подобные погребения и на Валдайской возвышенности, в округе священных гор Рип. Местное население заимствовало у фатьяновцев (индоевропейцев - родичей Словену и Русу) прогрессивные культурные навыки: разведение скотоводства, приемы металлообработки, отдельные элементы в орнаментике посуды, в обряде погребения и пр. На многих поздневолосовских стоянках имеются следы смешения волосовской и фатьяновской культур, как в Волго-Окском междуречье, так и в Среднем Поволжье (Турина, 1963; Халиков, Халикова, 1963, Халиков, 19666, 1969; Крайнов, , 19726). "Если допустить, что волосовские племена не являются угро-финнами, что более вероятно, то возникает вопрос о месте и времени контакта фатьяновских племен с финно-угорскими племенами. Очевидно, не волосовцы ассимилировали фатьяновцев, а население каких-то иноязычных более сильных культур, появление которых отмечается археологически (культура с текстильной керамикой - финнрязычная и абашевская культура - ираноязычная). На месте распространения фатьяновской культуры в поселениях и могильниках появляются комплексы вещей новых, постфатьяновских культур: с текстильной керамикой, абашевская, поздняковская, чирковско-сейминская, приказанская. Вероятно, не правы П. Н. Третьяков и А. Я. Брюсов, писавшие о бесследном исчезновении фатьяновской культуры (Третьяков П. Н., 1961; Брюсов, 1961). Пожалуй, скорее права М. Е. Фосс, которая понимала под ассимиляцией фатьяновцев более сложный процесс растворения фатьяновской культуры в появившихся новых культурах (Фосс, 1952). Следы фатьяновцев прослеживаются и в более поздних культурах эпохи развитой бронзы и раннего железа. Несомненно, фатьяновская культура вошла одним из важных компонентов в состав последующих культур лесной полосы Восточной Европы" (Там же).
Конечно, фатьяновские племена прекратили свое существование не одновременно. Дольше они удержались в восточных районах: на Средней Волге, Вятке и Ветлуге, т. е. в районах нахождения медистых песчаников. Здесь они перемешались с местными племенами, образовав так называемую чирковско-сейминскую культуру (Халиков, 1969). Затем сейминце-турбинцы энеолита около 35 веков назад (в середине П тыс. до н.э.) по сути взяли под контроль территорию почти от Балтики (там встречены соответствующие бронзовые топоры и копья) до Байкала. И это вполне могло отразиться в эпосе фразой легенды о Словене и Русе.
". Пошли от них сыновья н внуки княжить по коленам своим. Обрели себе славы вечной, богатств многих мечом своим и луком. Обладали северными странами по всему морю даже до пределов Ледовитого океана. Имели земли окрест Желтовидных вод и Зеленовидиых вод. И по великим рекам Печере и Выме. И за высокими и непроходимыми горами во стране, нареченной Скирь. И по великой реке Оби и до устья Беловидной реки. Ее вода бела как молоко. Там брали дорогих мехами зверей, особо - соболей ( оценка реальности сюжета в книге И.Я.Фроянова "Мятежный Новгород").
Ходили и на Египетцкие страны воевать, и много храбрости показывали во Ерусалимских и Варварских странах, наводили великий страх (это подтверждается античными сказаниями о Плине и Сколопите, Пале и Напе, других северных героях).
На территории Волго-Окского междуречья фатьяновцы прекращают свое существование в связи с появлением здесь абашевских племен, племен с текстильной керамикой и племен поздняковской культуры. В результате сложного смешения и взаимодействия потомков культуры с ямочно-гребенчатой керамикой, поздневолрсовской, фатьяновской, абашевской, поздняковской и культуры с текстильной керамикой на территории центра Русской равнины образовались ранние городищенские культуры (льяковская, городецкая, ананьинская, юхновская культуры со штрихованной керамикой и др.).
В Среднем Поволжье и Волго-Окском междуречье и севернее возникли этнические группы, в которых - по мнению археологов, - господствующим языком стал финский, о чем наглядно свидетельствуют топонимы и гидронимы данного региона. Ближе к западу (юхновская культура и культура со штрихованной керамикой), в Прибалтике и на Верхнем Днепре продолжали существовать прабалтские племена (а куда делись праславяне ?). В контактных зонах было смешанное население. "Пережитки фатьяновской, прабалтской культуры прослеживаются в Волго-Окском междуречье вплоть до исторических времен, особенно в культуре ярославской мери" (Там же).
Все же фатьяновская, как и другие индоевропейские культуры неолита и энеолита Русской равнины, не являются однозначно прабалтскими и не находят финальный выход только в финно-уграх - типа ярославской мери. Гидронимы и топонимы Восточной Европы в античных источниках зачастую предстают только в индоевропейской фиксации (Геродот и древние греки, Птолемей, античные римские авторы и т.д.). Ра (Волга), Танаис (Дон), Хесин, Борисфен, Рудон, Рипы и т.д. - это свидетельства финно-угров ?!
Финно-угризмы в античности на Руси - результаты договоренностей профессиональных лингвистов, аргументация которых рассыпается при первом же столкновении с реальными источниками. Абсолютно доказать существование только финно-угорских ононимов на Северо-Западе России тысячи лет назад невозможно. Первые фиксации таких ононимов, да нередко и в индоевропейских (особенно - русских) источниках, появились всего десяток и менее веков назад. Например, в берестяных грамотах, летописях, писцовых книгах.
Главное очевидно. Индоевропейцы в округу Приильменья примерно во время, которое указывает и легенда о скифских князьях Словене и Русе (около 2395 г. до н.э.), выходили. Например, фатьяновцы. И есть научные версии, что они пришли на север с юга или юго-запада, что вполне допустимо. И утверждали на севере индоевропейские ононимы, чему тоже масса подтверждений.
Так хранит ли эпос о Словене и Русе реальную память (пусть и отчасти) о перемещениях народов времен неолита-энеолита ?! Для кого-то "кол на голове затеши" - ничего все равно не поймет и будет стоять на своей "правде" (с ней почти прожита жизнь - и было легко и просто). Но информационное общество требует учета всех версий, выбора наиболее достоверных из них. И старые багажи официозных знаний обречены.
Золин П.М.
|
|
|
|
|
