1.4. Политика германских властей в отношении религиозных учреждений в годы оккупации ^[1]

Немецкие спецслужбы еще до начала войны разрабатывали проекты религиозной политики в СССР.

До 1941 года ведущую роль нацистские идеологи отводили Русской Православной Церкви за границей, иерархи которой в целом были настроены негативно к советской власти. Многие священнослужители и миряне Зарубежной Церкви связывали надежды на крушение "богоборческой коммунистической власти" с победой Германии в войне. Однако после оккупации значительной части территории СССР оказалось, что германские власти не сочли нужным активно привлекать зарубежное духовенство к работе на захваченных землях.

Впрочем, осенью 1942 года попытки Германии разыграть антимосковскую "церковную карту" активизировались. Разрабатывались планы проведения Поместного Собора в Ростове-на-Дону или Ставрополе с избранием Патриархом архиепископа Берлинского Серафима (Лядэ) - этнического немца, принадлежащего к юрисдикции Русской Православной Церкви за рубежом.

Владыка Серафим относился к числу епископов с туманным прошлым, но явными профашистскими симпатиями в настоящем, что недвусмысленно проявилось в воззвании к зарубежной русской пастве, которое он опубликовал в июне 1941 года: "Во Христе возлюбленные братья и сестры! Карающий меч Божественного правосудия обрушился на советскую власть, на ее приспешников и единомышленников. Христолюбивый Вождь германского народа призвал свое победоносное войско к новой борьбе, к той борьбе, которой мы давно жаждали - к освященной борьбе против богоборцев, палачей и насильников, засевших в Московском Кремле... Воистину начался новый крестовый поход во имя спасения народов от антихристовой силы... Наконец-то наша вера оправдана! <...> Поэтому, как первоиерарх Православной Церкви в Германии, я обращаюсь к вам с призывом. Будьте участниками в новой борьбе, ибо эта борьба и ваша борьба; это - продолжение той борьбы, которая была начата еще в 1917 году, - но увы! - окончилась трагически, главным образом, вследствие предательства ваших лжесоюзников, которые в наши дни подняли оружие против германского народа. Каждый из вас сможет найти свое место на новом антибольшевистском фронте. "Спасение всех", о котором Адольф Гитлер говорил в своем обращении к германскому народу, есть и ваше спасение, - исполнение ваших долголетних стремлений и надежд. Настал последний решительный бой. Да благословит Господь новый ратный подвиг всех антибольшевистских бойцов и даст им на врагов победу и одоление. Аминь!"

В первые же месяцы войны германские войска заняли огромные территории на западе страны - едва ли не половину европейской части Советского Союза: Прибалтику, Белоруссию, Украину, западные области Российской Федерации.

Управление территориями, оккупированными немецкими войсками, осуществляло Рейхсминистерство восточных земель во главе с Альфредом Розенбергом, главным идеологом НСДРП. Розенберг был настроен к христианству по сути враждебно, а по форме - настороженно и считал православие "красочным этнографическим ритуалом".

Циркуляр Главного управления имперской безопасности "О понимании церковных вопросов в занятых областях Советского Союза" ставил три основные задачи:

- поддержка развития религиозного движения (как враждебного большевизму);

- дробление его на отдельные течения во избежание возможной консолидации "руководящих элементов" для борьбы против Германии;

- использование церковных организаций для помощи немецкой администрации на оккупированных территориях.

Более долгосрочные цели религиозной политики фашистской Германии в отношении республик СССР указывались в другой директиве Главного управления имперской безопасности от 31 октября 1941 года, причем в ней уже начинает сквозить озабоченность массовым всплеском религиозности: "Среди части населения бывшего Советского Союза, освобожденной от большевистского ига, замечается сильное стремление к возврату под власть церкви или церквей, что особенно относится к старшему поколению".

Захваченные земли разделены были оккупационной администрацией, обладавшей всей полнотой политической, административной и судебной власти, на рейхскомиссариаты, состоявшие из округов, областей, районов, уездов и волостей. Прифронтовая территория находилась под управлением военного командования.

В результате такого административного деления Северная Буковина, Молдавия, Бессарабия и Одесская область были переданы Румынии, а земли восточнее Днестра вместе с Одессой составили так называемую Транснистрию. Галицию присоединили к Польскому генерал-губернаторству. Остальная территория составила рейхскомиссариат "Украина" с резиденцией рейхскомиссара гауляйтера Э. Коха в городе Ровно. Переход через границы административных зон был жестко ограничен, а для большинства жителей оккупированных территорий совсем невозможен или смертельно опасен.

Гитлер вплотную занимался религиозными проблемами и считал их очень важными в деле "управления покоренными народами". Гитлер 11 апреля 1942 года в кругу приближенных изложил свое видение религиозной политики и, в частности, подчеркнул необходимость запретить "устройство единых церквей для сколько-нибудь значительных русских территорий": "Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы".

Чтобы не допустить возрождения сильной и единой Русской Церкви, были поддержаны некоторые раскольничьи юрисдикции на западе СССР, которые выступали против Московской Патриархии.

Так, в октябре 1941 года Генеральный комиссариат Белоруссии выдвинул в качестве условия легализации деятельности местного епископата проведение им курса на автокефалию Белорусской Православной Церкви. Эти планы активно поддерживала узкая группа националистической интеллигенции, которая не только оказывала всяческую поддержку фашистским властям, но и нередко подталкивала их к более решительным действиям по разрушению канонического церковного единства.

После отстранения от дел митрополита Минского и всея Белоруссии Пантелеимона (Рожновского) и заключения его в тюрьму СД в августе 1942 года стараниями нацистского руководства был созван Собор Белорусской Церкви, который, однако, даже под давлением оголтелых националистов и оккупационных властей отложил решение вопроса об автокефалии на послевоенное время.

Целью войны для Гитлера и руководства нацистской партии было расчленение нашей страны и порабощение славянских народов. Поэтому в случае победы Германии Православной Церкви - высшей национальной святыни русского народа - грозило жестокое гонение.

Однако фашистские идеологи прикрывали свою захватническую войну именем Бога, называли ее "крестовым походом". В пропагандистских целях оккупационные власти выдавали разрешения на открытие церквей. При этом, проводя религиозную политику, фашисты исполняли указание Гитлера: "Мы должны избегать, чтобы одна Церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать черную магию, как это делают негры или индейцы, мы не должны ничего делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола"^[2].

Исполняя это указание, Розенберг в письме к рейхскомиссарам Остланда и Украины наметил основные принципы религиозной политики Германии на оккупированных территориях:

1. Религиозным группам категорически воспрещается заниматься политикой.

2. Религиозные группы должны быть разделены по национальным и территориальным признакам. При этом национальный признак должен особенно строго соблюдаться при подборе лидеров религиозных групп. Территориально же религиозные объединения не должны выходить за границы Генералбецирка (в терминах Православной Церкви - за границы одной епархии.

3. Религиозные общества не должны мешать деятельности оккупационных властей.

Германские власти достаточно быстро поняли, какой эмоционально патриотический заряд несет в себе восстановление церковной православной жизни на оккупированных территориях, и поэтому пытались жестко регламентировать формы отправления культа.

На оккупированных территориях, в начале войны, немцы разрешали церквям их деятельность. Затем фашисты прекратили практиковать открытие церквей, потому что священники проводили патриотические проповеди среди населения. Теперь священников избивали и расстреливали.

В стремлении взять под контроль деятельность религиозных организаций немецкие оккупационные власти при городских управах создавали отделы по руководству церковными делами. Их деятельность включала в себя подбор церковных кадров, организацию работы церквей, составление расписания церковных служб и т. п.

Ограничивалось время проведения богослужений - только ранним утром в выходные дни - и их длительность. Колокольный звон был запрещен. В Минске, например, ни на одном из открывшихся здесь храмов немцы не разрешили воздвигнуть кресты. Вся церковная недвижимость, которая оказалась на занятых землях, объявлялась ими собственностью рейха. Когда оккупанты считали это необходимым, они использовали храмы в качестве тюрем, концлагерей, казарм, конюшен, сторожевых постов, огневых точек. Так, под концентрационный лагерь для военнопленных была отведена значительная часть территории древнейшего в западной Руси Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря, основанного еще в XII веке.

Основными целями деятельности ведомств, занимавшихся религиозными вопросами внутри Германии и за ее пределами, были разрушение через раздробление традиционных религиозных структур и тотальный контроль за всеми проявлениями религиозной жизни.

На оккупированной советской территории нацистские СМИ настойчиво обсуждали тему гонений на религию и верующих со стороны большевиков, подчеркивая, что германские власти предоставляют религиозную свободу. Оккупанты "рекомендовали" священнослужителям в проповедях и во время "церковных церемоний" выражать верноподданнические чувства к Гитлеру и Третьему рейху, а также проводить особые молебны за победу германской армии и "спасение родины" от большевиков.

На оккупированных территориях разрешалась деятельность только лояльных германской администрации религиозных организаций.

При этом делалось все, чтобы поддерживать центробежные процессы среди православных приходов, епархий и учреждений на оккупированных землях. Власть не желала иметь дело с единой Православной Церковью и потому благоприятно воспринимала возникновение и становление различного рода автокефальных, независимых церквей на территории Прибалтики, в Белоруссии и на Украине.

В Прибалтике оккупационные власти разрешили митрополиту Сергию (Воскресенскому) сохранить каноническую, но не административную связь с Патриархией, заключавшуюся практически лишь в возношении имени Местоблюстителя за богослужением. Это сделано было из расчета впоследствии, в случае победоносного для Германии окончания войны, с большим удобством выселить всех православных из Прибалтики в глубину России.

В Белоруссии оккупационные власти пытались сколотить автокефальную Белорусскую Церковь. Находившемуся на покое в Жировицком монастыре архиепископу Пантелеймону (Рожновскому), который был сторонником сохранения канонического единства с Московской Патриархией и находился в оппозиции к митрополиту Варшавскому Дионисию (Валединекому), немецкие власти предложили возглавить автокефальную Белорусскую Церковь, потребовав от него не вступать в сношения ни с Москвой, ни с Варшавой. Возглавив Белорусскую Церковь в сане митрополита Минского и Белорусского, Пантелеймон не пошел на разрыв с Предстоятелем Русской Церкви. Поэтому под давлением оккупационных властей, а также из-за интриг сепаратистски настроенного духовенства вынужден был практически отойти от дел. Вскоре он скончался. После него Белорусскую автокефальную митрополию возглавил Филофей (Нарко).

На Украине викарный епископ Владимиро-Волынский Поликарп (Сикорский), в прошлом петлюровский чиновник, опираясь на поддержку оккупационных властей и коллаборационного "землячества Украины", обосновавшегося за пределами Украины, в Польше, объявил себя архиепископом, потом митрополитом Луцким и заодно главой автокефальной Украинской Церкви. Его поддержали епископы Геннадий (Шиприкевич), Мстислав (Скрыпник) - украинские националисты прогерманской ориентации.

Большая часть украинской паствы занятых областей находилась, однако, под окормлением так называемой автономной Церкви Украины, которая не порывала канонической связи с Патриархией, хотя автономия ее и не была признана Главой Русской Православной Церкви митрополитом Сергием и Экзархом Украины митрополитом Киевским Николаем Ярушевичем.

Каноническое общение с Патриархией сохранили на оккупированной Украине скончавшийся 1 ноября 1942 года на покое в схиме в Киево-Печерской Лавре схиархиепископ Антоний (князь Абашидзе), епископы Полтавский Вениамин (Новицкий), Ковельский Иоанн (Лавриенко), Луцкий Иов (Кресович). Большая часть духовенства Украинской Автономной Церкви была настроена патриотически; многие священники даже оказывали помощь партизанам.

В первую годовщину вторжения немецких войск в СССР имперский комиссар Украины в директиве руководителям СС и полиции писал: "На Украине, точно так же, как и в Германии, каждый может верить по-своему. Нами допускаются любая религия и любое церковное направление, если они лояльны к германской администрации… Разногласия церковных направлений между собой, а именно в религиозных вопросах, нас не интересуют. Мы желаем только, чтобы полемика по этим вопросам не распространялась среди мирских масс, потому что она может нарушить гармонию, необходимую для общего строительства".

Со временем предполагалось допустить на захваченные территории "новый класс проповедников", обученных и способных "толковать народу религию", свободную от национальной истории, традиций и культуры.

Хотя немецкие оккупанты давали разрешение на открытие церквей, идеология господствующей нацистской партии была направлена против христианства. Поэтому в прифронтовой полосе, где власть находилась в руках военной администрации, православные христиане могли видеть со стороны немцев искреннее сочувствие, но в глубоком тылу, где тон задавали партийные функционеры и части СС, только пропагандисткие и политические соображения диктовали оккупационным властям известную терпимость по отношению к православной церкви (ПЦ), которая, однако, была весьма ограниченной. Так, на оккупированных территориях было сохранено действие большей части советского законодательства, оказавшегося весьма удобным для новых хозяев; в частности, действовал ленинский декрет от 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви.

В начальных школах и ремесленных училищах (открывать иные школы немецкие власти не разрешали) запрещено было обучать детей религии. Как и в самой Германии, воспитание детей в школах велось национал- социалистическом, расистком и неоязыческом духе. Великие праздники Православной Церкви не стали официальными выходными.

Впрочем, в "восточном министерстве" Розенберга были чиновники, которые считали, что Православной Церкви следует давать преимущества в сравнении с католической и протестантской как политически менее ангажированной. Кроме того, предполагалось, что в этом случае Православная Церковь войдет в соперничество с другими христианскими конфессиями, и в итоге христиане разных вероисповеданий скомпрометируют и себя, и все христианство в целом в глазах народов.

В своей религиозной политике Гитлер и фашистская верхушка преследовали далеко идущие цели, но они были хорошо скрыты. К христианству всех конфессий: и к Православию, и к католичеству, и к протестантизму - фашисты относились с презрением и ненавистью. Их целью было создание новой религии, религии "вечного рейха" на основе соединения древних германских языческих верований и оккультной мистики.

Поскольку и в Германии, и во всей Европе еще множество людей сохраняло верность своим национальным христианским традициям, фашисты планировали использовать все конфессии и отделившиеся от них течения, вплоть до любых раскольников и сектантов, в целях создания этой новой религии, используя древний принцип "разделяй и властвуй".

Сами оккупанты признавали, что успех миссионерской работы был обусловлен главным образом тем, что большие массы русского народа, в особенности крестьяне, несмотря на старания большевиков, остались верны православной вере. В подтверждение этому нацисты приводили следующие факты: церкви переполнялись молящимися, священники имели так много дел (крещения, причастия, исповеди, венчания, благодарственные молитвы, молебны, похороны, панихиды), что едва с ними справлялись, число причастников и детей, которых крестят, было поразительно большим, верующие с усердием и самопожертвованием заботились о ремонте и убранстве своих церквей, священные предметы, которые во время ограбления церквей большевиками были спасены и спрятаны верующими, снова возвращались ими в церковь. Церковные песнопения были не забыты, и поэтому во всех приходах создавались церковные хоры, спрос на книги религиозного содержания был так велик, что они моментально раскупались, миссионеров повсюду встречали с почтением и доверием, старались посильно заботиться об их благополучии, родители охотно доверяли своих детей священникам для религиозного образования.

Они намеревались поставить все христианские церкви под свой контроль, добиться их разделения, расчленения на возможно меньшие, самостоятельные "автокефалии". Они стремились завербовать, взять негласно на службу наиболее честолюбивых, корыстолюбивых или трусливых церковников, чтобы они исподволь, планомерно проводили идеи новой религии через проповедь и постепенно вводили изменения в церковной жизни вплоть до богослужебных текстов, уставов и т. п.

Фашисты ставили цель трансформации всей жизни и деятельности христианской церкви (по сути, их подрыв) в нужном им направлении, когда их оккупационная администрация позволяла открывать храмы. По мысли гитлеровцев, для завоеванных народов - для тех, кого они считали "унтерменшами" (низшей расой), как, например, всех славян - для них религиозные свободы должны были стать явлением временным, "переходным". Мнимая лояльность к Церкви, обман населения и духовенства, не подозревавших о далеко идущих целях оккупантов, будто бы противопоставивших религиозную свободу антирелигиозной идеологии Советского государства - вот что представляла собой конфессиональная политика гитлеровцев.

Конечно, эти планы были совершенно утопичны и нереальны. Но претворять их в жизнь фашисты принялись сразу же, не учитывая верности и преданности Церкви ее служителей и их паствы. За проведение религиозной политики на оккупированной территории у гитлеровцев отвечало несколько ведомств - от специального министерства вероисповеданий вплоть до военного командования и гестапо. Между ними часто возникали разногласия и трения, в основном, по поводу средств и методов работы, тактики в конкретных ситуациях.

Это успешно использовали православные архиереи, которым пришлось нести тяжкий крест служения в условиях оккупации.

Вспомним о некоторых иерархах, совершивших подвиг верности Русской Православной Церкви и Отечеству и послуживших им даже до смерти.

Митрополит Сергий

Митрополит Сергий, экзарх Прибалтики в 1941-1944 годах (в миру Дмитрий Николаевич Воскресенский) родился в Москве в семье священника. Окончил семинарию. После революции поступил в Московский университет, из которого был отчислен с 3-го курса юридического факультета как сын "служителя культа". В 1925 году принял монашеский постриг в Московском Даниловом монастыре.

Перед началом войны архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский) был управляющим делами Московской Патриархии. В 1940 году был командирован в Западную Украину и Белоруссию, затем в Латвию и в Эстонию после их присоединения к СССР.

С началом войны митрополит Сергий не эвакуировался, а остался в оккупации. Он единственный из действующих архиереев канонической Русской Церкви остался на оккупированной территории. Ему удалось убедить немецкие власти, что им выгоднее сохранить на северо-западе епархии Московского, а не Константинопольского Патриархата - "союзника" англичан.

Судьба необычайна и трагична. Человек сильной воли, необычайно гибкого и смелого ума, мужества и, конечно, настоящей веры, митрополит Сергий героически и жертвенно исполнял свой долг пастыря и главы Экзархата и сделал многое такое, что сейчас кажется свыше человеческих сил.

Ему удалось успешно противостоять тактике расчленения церковно-административных единиц, которую осуществляли гитлеровцы. Он не только удержал в целостности весь Экзархат, не позволив его разделить на несколько "независимых" церквей-епархий, но и сумел противостоять местным националистическим тенденциям, которые могли привести к внутрицерковному расколу. Ему удалось отстоять церковное единство не только в пределах территории Экзархата, но и его единство с Московской Патриархией.

Большой заслугой митрополита Сергия было его попечение о военнопленных красноармейцах. Фашисты наложили категорический запрет на общение православного духовенства с военнопленными, но на какое-то время митрополит Сергий добился его отмены в пределах возглавляемого им Экзархата.

Митрополит Сергий взял на себя попечение об оккупированной части Псковской, Новгородской и Ленинградской областей, где было открыто свыше 200 храмов. В Псков им была направлена группа священников, и деятельность Псковской духовной миссии оказалась весьма благотворной. Есть свидетельства того, что работа Миссии на приходах даже служила прикрытием и способствовала партизанскому движению.

В Вильнюсе митрополит Сергий открыл богословские курсы. Его мужество, гибкий ум и смелость позволяли ему почти три года отстаивать интересы своей паствы перед оккупационными властями. В Москве он был заочно предан суду "как перешедший на сторону фашизма". Но в действительности митрополит Сергий служил Церкви и Отечеству. После войны ходили слухи, будто бы он в узком кругу отмечал победы Красной Армии и даже пел знаменитый "Синенький скромный платочек". Это, скорее всего, легенда, но легенда очень характерная, свидетельствующая о его репутации патриота.

Гитлеровцы намеревались провести в Риге епископское совещание, чтобы добиться от митрополита Сергия и епископов отказа от их канонической связи с Московской Патриархией, но оно было сорвано Экзархом. Митрополит Сергий понимал, что рискует жизнью, и предусмотрительно составил духовное завещание, в котором указал трех своих преемников на случай смерти.

В берлинских архивах сохранились документы, свидетельствующие о том, что митрополит Сергий и его деятельность были крайне досадны для оккупационных властей. Среди этих документов есть сведения, собранные гитлеровцами о митрополите Сергии, в них значатся и прослушивание московского радио, и пение популярной в Красной Армии песни. И решали, как с ним разделаться, в Берлине.

Под руководством митрополита Сергия на занятых землях была развернута широчайшая катехизаторская деятельность.

Большая часть духовенства оккупированных территорий более или менее явно выражала свою поддержку патриотической позиции московского священноначалия. Многочисленны случаи казни нацистами священников за чтение в храмах первого послания Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).

29 апреля 1944 года на пустынном участке шоссе Вильнюс - Рига машина Патриаршего Экзарха Прибалтики митрополита Сергия была расстреляна автоматчиками. Митрополит Сергий и его спутники погибли. Убийство главы Экзархата было списано фашистами на местных партизан националистического толка - "зеленых братьев". Управление Экзархатом принял архиепископ Даниил как первый из трех архиереев, указанных в завещании митрополитом Сергием. Могила его находится в Риге, на Покровском кладбище.

Скорее всего, если бы владыка дожил до скорого уже прихода Красной Армии, он был бы репрессирован по формальному обвинению в сотрудничестве с оккупантами. Но о его верности Родине и Православной Церкви свидетельствует такой случай. В 1942 году в Псковскую миссию из Германии прибыл некий архимандрит Гермоген, который был убежден, что "Московская Церковь" - "красная", а потенциальных власовцев надо призывать к "освобождению Родины". После общения с митрополитом Сергием этот заблуждающийся, но честный монах принял решение перейти в юрисдикцию Московской Патриархии, к митрополиту Сергию, что и сделал. А о цели своей прежней "миссии" больше не вспоминал.

В храмах возглавляемого митрополитом Сергием Экзархата во все время оккупации возносились молитвы о Православной Церкви, о спасении Отечества и трудились для его спасения. Ныне память о нем хранят православные люди стран Балтии. В истории Отечественной войны имя митрополита Сергия (Воскресенского) - рядом с героями, отдавшими свою жизнь за Родину, за ее Победу.

Архиепископ Даниил

Биография архиепископа Даниила (в миру Николай Порфирьевич Юзвьюк) необычна для архиерея. Он родился в 1880 году в семье псаломщика, окончил духовную школу при Свято-Успенском Жировицком монастыре в Западной Белоруссии. Работал преподавателем. В 1914 году в Петрограде поступил на юридические курсы. После революции работал в Харькове, затем в Вильнюсе, где с 1925 года преподавал в Духовной семинарии. В 1939 году стал секретарем митрополита Виленского, а затем "правой рукой" митрополита Сергия (Вознесенского).

Митрополит Сергий был весьма решительным архиереем. В апреле 1942 года он постригает своего секретаря Николая Порфирьевича Юзвьюка в монашество с именем Даниил, в том же году в считанные дни возвышает его в степени священства от иеромонаха до архимандрита и поставляет во епископа Ковенского, викария Литовской митрополии. Имея верного помощника в лице епископа Даниила, митрополит Сергий проводит в августе 1942 года съезд православных архиереев в Риге, определивший целостность всего Экзархата, его верность Московской Патриархии и, как следствие, верность его мирян своему единому Отечеству.

Заслуга епископа Даниила и в проведении съезда епископов, и в его благих результатах очень велика. И вся деятельность митрополита Сергия не могла быть столь успешной, если бы рядом с ним не было такого надежного соратника. Не случайно Епископ Даниил был указан первым в духовном завещании Экзарха и стал преемником митрополита Сергия после его мученической кончины.

В сане архиепископа Ковенского он был временно управляющим Литовской митрополии и временно исполняющим обязанности Экзарха Прибалтики. Архиепископ Даниил сделал все, чтобы сохранить дело митрополита Сергия. Обстановка в конце войны быстро менялась. В мае 1945 года Архиепископ Даниил был в лагере для перемещенных лиц в Чехословакии. В октябре 1945 года восстановил общение с Московской Патриархией и в декабре 1945 года получил назначение на Пинскую кафедру.

Но в 1949 году, когда началась новая волна репрессий, архиепископ Даниил был арестован, осужден и отбывал заключение до 1955 года. По освобождении престарелый архиерей уже не мог занять какую-либо кафедру. В 1956 году архиепископ Даниил был определен на покой в удаленный, окраинный город Измаил. Все, чего удалось добиться для него, это право служения в городском соборе.

Затем архиепископ Даниил пребывал недолгое время в родном Жировицком монастыре и, наконец, в Свято-Михайловском монастыре в селе Александровка под Одессой. В 1964 году он был награжден правом ношения креста на клобуке. Это все, чем в то время, при господстве государственного атеизма, Церковь могла наградить архипастыря-исповедника.

Архиепископ Даниил скончался в Александровском Свято-Михайловском монастыре 27 августа 1965 года, в канун праздника Успения Божией Матери.

Митрополит Алексий

Непростая биография другого экзарха военного времени - Патриаршего экзарха Украины в 1941-1943 гг. митрополита Алексия. В ней, словно в зеркале, отразились сложности жизни Православия в Западной Украине.

Будущий экзарх (в миру Александр Яковлевич Громадский) родился в 1882 году в бедной семье псаломщика церкви в селе Докудово на Подляшье Холмской епархии. Окончил семинарию в Киеве и Киевскую духовную академию. С 1908 году был священником собора в городе Холме, законоучителем Холмской мужской гимназии, наблюдателем духовных учебных заведений Холмской епархии. В 1918 году стал ректором духовной семинарии в г. Кременце. В 1921 году он принял монашеский постриг с именем Алексий, а в апреле 1922 года был поставлен в епископа Луцкого, викария Волынской епархии.

На Западной Украине проводилась так называемая "украинизация" Церкви. Имели место националистические тенденции, разъединяющие историческое единство общерусского Православия, даже в богослужении совершалась замена церковно-славянского языка на украинский. Архиепископ Алексий активно "проводил в жизнь" эту украинизацию.

В 1939 году, когда Польша была разделена между Германией и СССР, Западная Украина была занята Красной Армией. Архиепископ Алексий был в августе 1939 года арестован, но вскоре освобожден, а в 1940 году, после общения с обладавшим даром убеждения митрополитом Киевским Николаем (Ярушевичем), перешел в юрисдикцию Московской Патриархии, оставшись на той же Волынской и Кременецкой кафедре. Вскоре началась война, оккупация Украины, и к этому времени относится лучшая часть биографии этого иерарха.

Оккупационный фашистский режим в своей религиозной политике на Украине сделал ставку на польского автокефалиста митрополита Дионисия (Валединского): поддержать для начала его церковь, а затем "нарезать" ее на части: "автокефалии" украинская (создана в 1942 году), белорусская. А их в свою очередь разделять по "местным признакам" и т.д.

Архиепископ Алексий не признал притязаний митрополита Дионисия и принял ряд действенных мер к установлению канонических норм церковной жизни на Украине. 18 августа 1941 года он, как старший архиерей, собрал и провел в Почаевской Лавре епископское совещание, на котором был определен статус автономной Украинской Церкви в канонической зависимости от Московского Патриархата. 25 ноября 1941 года это решение было исправлено.

Для Православной Церкви на Украине был принят статус Экзархата Московской Патриархии, то есть восстановлена ситуация на предоккупационное время. Экзархом был избран Алексий (Громадский), вскоре возведенный в сан митрополита Волынского и Житомирского. Огромной заслугой митрополита Алексия было объединение верных своему каноническому долгу епископов, а с ними и их духовенства и мирян.

Соблюдение верности Русской Православной Церкви возглавляемым митрополитом Алексием было и соблюдением верности Отечеству, духовным и нравственным противостоянием оккупантам.

В конце жизни митрополита Алексия был сложный момент, когда вся его благотворная деятельность оказалась под угрозой. Он подписал предварительное соглашение об объединении с Украинской автокефальной церковью, созданной в 1942 году. Ее возглавляли архиереи Александр (Иноземцев) и Поликарп (Сикорский). Митрополит Алексий внял их доводам и обещаниям, что при этом объединении каждая сторона останется автономной, что обе стороны смогут помогать друг другу в сложных условиях военного времени. Но архиереи, на которых опирался митрополит Алексий и которые его поддерживали, убедили его, что соглашение обернется обманом, храмы экзархата будут захватывать автокефалисты, начнется смута, которая будет на руку гитлеровцам. Митрополит Алексий аннулировал соглашение и окончательно порвал все контакты с автокефалистами.

Он еще не знал, что этим подписывает себе смертный приговор. 8 мая 1943 года во время поездки по епархии на дороге из Кременца в Луцк в лесу митрополит Алексий был убит украинскими националистами. Вероятно, оккупационные власти хотели, чтобы это убийство было расплатой за подрыв религиозной политики Третьего рейха.

Конечно, митрополит Алексий (Громадский) не был такой мощной личностью, как митрополит Сергий (Вознесенский), но их роднят общность совершения подвига верности Церкви и Отечеству в условиях оккупации и общая участь. Даже форма убийства обоих Экзархов общая. И память митрополита Алексия (Громадского), пострадавшего за служение Православной Церкви и нашему единому Отечеству в годы Великой Отечественной войны, будет сохранена во все будущие времена.

Архиепископ Вениамин

Архиепископ Вениамин (в миру Сергей Васильевич Новицкий) родился в 1900 году в семье протоиерея в Минской губернии. Окончил духовную семинарию в Вильнюсе и богословский факультет Варшавского университета в 1928 году. Был сельским учителем, псаломщиком. В 1928 году принял монашеский постриг в Свято-Успенской Почаевской Лавре.

С 1934 года был настоятелем храмов во Львове, благочинным приходов в Галиции. С 1937 г. - архимандрит, магистр богословия. Преподавал в Лаврской монашеской школе. Был большим знатоком и любителем церковного пения и организовал хоры во всех храмах, где настоятельствовал. За несколько дней до начала войны, 15 июня 1941 года, был рукоположен во епископа Пинского и Полесского, викария Волынской епархии.

В Почаевской Лавре 18 августа и 25 ноября 1941 года при его деятельном участии проходили епископские совещания, определившие верность православной Украины единой Русской Православной Церкви в условиях оккупации. В августе 1942 года епископ Вениамин был назначен на Полтавскую кафедру. В сентябре 1943 года вернулся в Почаевскую Лавру.

Вся деятельность епископа Вениамина (Новицкого) в оккупации была направлена на сохранение норм церковной жизни и церковного единства с Московской Патриархией, а это являлось в условиях оккупации и соблюдением верности единому Отечеству. Заслугой епископа Вениамина следует признать и его веское убедительное слово, и противодействие тому предварительному соглашению, которое было навязано митрополиту Алексию (Громадскому) украинскими автокефалистами. Авторитет епископа Вениамина в значительной степени повлиял на сохранение подлинной независимости Церкви на Украине от всевозможных попыток ее раскола.

Однако во время войны служение епископа Вениамина не было оценено по достоинству. В 1944 году он был вызван в Киев и здесь арестован по обвинению в сотрудничестве с оккупантами. Епископ Вениамин был неправедно осужден, приговорен к десяти годам заключения, которое отбывал в тяжких условиях на Колыме. Но по освобождении в 1956 году он был сразу же возведен в сан архиепископа и назначен на Омскую кафедру.

Власти не позволяли заслуженному архиерею вернуться в родные края, где его помнили и почитали. Разрешалось только назначать его на отдаленные восточные кафедры. В 1958 году он был переведен на Иркутскую кафедру, кроме того, во временное управление архиепископу Вениамину поручалась и еще и огромная территория Хабаровской и Владивостокской епархии.

15 лет пребывал архиепископ Вениамин на Иркутской кафедре. Церковь, как могла в те годы господствующего государственного атеизма, отмечала великие заслуги архипастыря-страдальца. Крест для ношения на клобуке, орден Св. Владимира I степени - вот те награды, которые свидетельствуют, что архиепископ Вениамин не был забыт, о нем помнили и его великий подвиг Церковь высоко ценила. Несмотря на подорванное здоровье, он не прервал свой архипастырский труд, не уходил на покой, продолжал служение до самой своей кончины 14 октября 1976 года (на Праздник Покрова Божией Матери). Имя архиепископа Вениамина (Новицкого) должно остаться среди имен тех иерархов, кто отстоял независимость нашей Церкви в условиях оккупации, кто укреплял свою паству в верности Церкви и Отечеству.

Несправедливо было бы не вспомнить о тех священнослужителях, кто даже под страхом смерти не предал ни свой народ, ни Родину, ни дело служения Церкви. Многие отказывались молиться о здравии Гитлера, призывали прихожан сопротивляться насильной эвакуации. И многие из них были за это расстреляны фашистами, как, например, гатчинский священник Александр Петров, священник Орлинской церкви Суслин, священник Югостиской церкви Лужского района Воробьев.

В архивных документах также находим сведения о том, как священники на оккупированных территориях помогали партизанам. Так, священник церкви села Хохлово Порховского района по фамилии Пузанов в течение двух лет был связан с партизанами, неоднократно ходил в разведку по их заданию и собирал средства в фонд обороны. Помогал партизанам и отец Кирилл из церкви деревни Дубановичи Карамышевского района, собирал для них продукты и даже зачитывал селянам сводки Совинформбюро, передавая информацию о положении дел на фронте, которой жители оккупированных немцами территорий были лишены.

Истинный масштаб ущерба, нанесенного Русской Православной Церкви германскими оккупантами, точно оценить невозможно. Он не исчерпывался тысячами разрушенных и разоренных храмов, бесчисленными предметами утвари и церковными ценностями, увезенными фашистами при отступлении. Церковь лишилась сотен духовных святынь, что не может быть искуплено никакими контрибуциями.

И все-таки оценка материальных потерь проводилась уже в годы войны. 2 ноября 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была создана Чрезвычайная Государственная Комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, коллективным хозяйствам (колхозам), общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК). В состав Комиссии был введен и представитель от Русской Православной Церкви - митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич). Сотрудниками Комиссии были разработаны примерная схема и перечень преступлений в отношении культурных и религиозных учреждений.

В Инструкции по учету и охране памятников искусства отмечалось, что в актах об ущербе должны фиксироваться случаи грабежа, увоза художественных и религиозных памятников, порчи иконостасов, церковной утвари, икон и т. п. К актам должны были прилагаться свидетельские показания, инвентарные описи, фотографии. Был разработан специальный ценник на церковную утварь и оборудование, утвержденный митрополитом Николаем 9 августа 1943 года. Данные, полученные ЧГК, фигурировали на Нюрнбергском процессе в качестве документальных свидетельств обвинения.

В материалах ЧГК отсутствуют детальные статистические данные о денежном выражении ущерба, причиненного Русской Православной Церкви. Нетрудно тем не менее с известной долей условности подсчитать: если в годы войны всего пострадало 2766 молитвенных зданий различных конфессий (1739 - потери РПЦ (церкви и часовни) и 1027 - иных конфессий), а общий размер ущерба составил 6 млрд 24 млн рублей, то ущерб Православной Церкви достигает примерно 3 млрд 800 тысяч рублей.

О масштабах разрушения исторических памятников церковного зодчества, которые невозможно исчислить в валютном эквиваленте, свидетельствует неполный перечень храмов, пострадавших только в одном Новгороде. Гигантский ущерб нанесли немецкие обстрелы знаменитому Софийскому собору (XI в.): его средняя глава была пробита снарядами в двух местах, в северо-западной главе разрушены купол и часть барабана, снесено несколько сводов, содрана золоченая кровля. Георгиевский собор Юрьева монастыря - уникальный памятник русского зодчества XII в. - получил множество больших пробоин, благодаря чему в стенах появились сквозные трещины.

Сильно пострадали от немецких авиабомб и снарядов и другие древние монастыри Новгорода: Антониев, Хутынский, Зверин и др. Обращена в развалины знаменитая церковь Спаса-Нередицы XII в. Разрушены и сильно повреждены здания, входящие в ансамбль Новгородского Кремля, в том числе церковь Св. Андрея Стратилата XIV-XV вв., Покровская церковь XIV в., звонница Софийского собора XVI в. и др. В окрестностях Новгорода от прицельного артиллерийского огня разрушены собор Кириллова монастыря (XII в.), церкви Николы на Липне (XIII в.), Благовещения на Городище (XIII в.), Спаса на Ковалеве (XIV в.), Успения на Волотовом поле (XIV в.), Михаила Архангела в Сковородинском монастыре (XIV в.), Св. Андрея на Ситке (XIV в.).

Из приведенных в "Справке о разрушении зданий религиозных культов" данных видно, что наибольшее количество православных церквей и часовен было полностью разрушено и частично повреждено на Украине - 654 церкви и 65 часовен. В РСФСР пострадали 588 церквей и 23 часовни, в Белоруссии - 206 церквей и 3 часовни, в Латвии - 104 церкви и 5 часовен, в Молдавии - 66 церквей и 2 часовни, в Эстонии - 31 церковь и 10 часовен, в Литве - 15 церквей и 8 часовен и в Карело-Финской ССР - 6 церквей.

Все это не более чем красноречивая иллюстрация тех истинных потерь, какие во время Великой Отечественной войны понесла Русская Православная Церковь.

[1] При создании этого раздела использованы материалы сайта http://www.world-war.ru/printer_444.html

[2] Цит. по кн.: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви, 1917-1945. Париж, 1977. С. 510.